Перевод С.В.Петрушанко hammillru@mail.ru
Ты не помнишь всего, что я сделал; ты никогда не улавливала осторожные слова, которые я выбирал; твое настоящее не признает моих терпеливых попыток... Это дело во имя любви, которую я предлагаю тебе. Доброжелательность, сохраняет ли она дистанцию между нами? Беспомощность, "ничего не надо доказывать"? Молчание более красноречиво, чем страстность? Это дело во имя любви, которую я предлагаю тебе... Это дар любви. Возьми эту руку, и ты поймешь все; стук, сердце, и обнаружишь говорящую саму за себя правду; возьми этот дар: ты оценишь его. Это дело во имя любви, которую я предлагаю тебе, это дар любви.
Он считает себя авантюристом, ноги на пол и - вперед; она никогда не говорила ему, что он значит для нее - наверно, так даже и лучше. Она никогда четко не ощущала границы, разделяющие реальную жизнь и те роли, что она выбирала, она смешивает персонаж и восходящий знак гороскопа, секс и чувства. Она ждет в фургончике сбоку от съемочной площадки эпизод с главным для нее человеком, который он уже никогда не забудет... Всё становится безумным на площадке, и всё еще более запутывает, только вчера он сказал ей, что это вообще ничего не значит. Она влюблена в героя фильма, но она потеряла саму себя в каком-то темном путешествии; она влюблена в киношную жизнь. Слышится: "Мотор!" Вот оно: актриса, вжившаяся в роль, и режиссерский сценарий. И она ждет в фургончике заключительный эпизод фильма, и ее любовь/ненависть к действующему персонажу заполнит серебристый экран... На столе лежит пистолет, в его магазине - холостые патроны, а в её кармане - пули с его именем. Она влюблена...
Раздвигаю занавески, тусклый городской дневной свет... Здесь - такая особая тишина, перед тем, как ты выйдешь из гостиничной комнаты. Каждый раз, когда мы близки, нам с тобой так, что я думаю, что это никогда уже не повторится. Ах, как же долго еще мы сможем делать вид, что мы всего лишь хорошие друзья? Случайный роман - это все, что ты вынесла из перемены своих чувств; календарь встреч, незнакомцы на улицах - это все лучшее, что мы когда-либо устраивали. Сейчас я просто не могу вынести всю эту боль, это постоянное улаживание отношений: как долго еще мы должны будем делать вид, что мы всего лишь хорошие друзья? Я преклонялся перед тобой, ничего не скрывая. Если я совсем уйду из твоей жизни, заметишь ли ты когда-нибудь мой уход? Так много запутанных чувств, остаться мне или уйти? Если я совсем уйду из твоей жизни, как много тебе потребуется времени, чтобы осознать? Такие ли мы хорошие друзья? Ты обычно говорила: "Я люблю тебя", ты обычно говорила: "С тобой я чувствую себя такой живой и юной". А сейчас мы стали привычкой друг для друга, приятный привкус, раз в месяц, слегка щекочущий твой язык. Каким же омерзительным этот вкус должен стать ближе к концу, ах, как же долго еще мы сможем делать вид, что мы до сих пор хорошие друзья? Я преклонялся перед тобой, ничего не скрывая. Если я совсем уйду из твоей жизни, заметишь ли ты когда-нибудь мой уход? Так много запутанных чувств, остаться мне или уйти? Если я совсем уйду из твоей жизни, как много тебе потребуется времени, чтобы осознать? Такие ли мы хорошие друзья? Хорошие ли друзья мы до сих пор?
Молодость голосует своими ногами, как же досадно, что танцевальный ритм становится таким сложным. Милым, милым он кажется... со второй попытки, внешность обманчива. В "горячем доме" - магическое зелье, бесконечное движение... "Сейчас и опять" теперь длятся вечно; золотая молодежь покрывает позолотой лилию наслаждения. Молодость голосует своей одеждой, как же досадно, что поза модели так точно рассчитана. Это происходит и здесь, и там: как же легкомысленно преувеличенное восхищение. На картинке - потерянная преданность, океан без волн. Порой стиль выходит из моды; золотая молодежь разогревает страсть. Взгляни на ребенка с золотым прикосновением, проверь твердокаменное выражение на лице; взгляни на человека с золотой рукой и удивительными уроками. Мы можем играть в игру "пойдем за моим лидером", пока мы бездумно не проглотим хвост: лови крючок, вставай на стартовую черту, не беспокойся о том, что мы тонем! Молодость голосует за себя с помощью... но колесо опять вращается, и завтра они обнаружат, что праздничные одежды протерлись до дыр, и на лучшую, и на худшую оплату надо занимать денег. Сомкнутые шеренги, увядающая нация, расточение сил... Порой время неумолимо; золотая молодежь покрывает позолотой лилию жизни. "Сейчас и опять" теперь длятся вечно; золотая молодежь покрывает позолотой лилию наслаждения. ... Хватит.
Вдоль путей звенят провода - пулеметная очередь кода, это похоже на далекие барабаны. Рождается сообщение: кто-то на линии кричит по течению времени. Коридор ограждает окно, без глаза нет пейзажа. Храбрые до определенного порога, но не решаемся его перешагнуть - мы кричим по течению времени. Родня сидит на телефоне, на поезде, говоря еще до того, как они найдут объяснение; голоса дико звучат на путях в ночи, невозможно уловить темп... О, да будет свет! Какой легкой (светлой) становится душа. Ты знаешь, что ты - в центре внимания, ты видишь, что ты - ключевая точка явления. Прости, если это больно - долбить известняк, центр сцены, заглушая своим криком течение времени. Коридор хранит свои тени, его секреты разделены по купе. Ослабевая в окружающей среде, сжимая зубы и мучаясь, заглушая своим криком течение времени. Что здесь можно увидеть или понять? Что здесь можно узнать, когда глас уже здесь. Что тут можно обещать, в чем - клясться? Во что верить, когда время уже пришло. Родня сидела на телефоне, на поезде, говоря еще до того, как они найдут объяснение; голоса запущены, пронзают на пике полета, замороженные навсегда... о, да будет свет!Комментарий
В песне Traintime Питер Хэммилл обыгрывает классический пример, который используют все физики, преподающие теорию относительности Альберта Эйнштейна студентам младших курсов высших учебных заведений. Представьте себе поезд, который разогнался до скорости, близкой к скорости света (достигнуть или превзойти ее предметам нашего мира невозможно, можно лишь очень близко приблизиться к ней). Для людей, находящихся внутри этого поезда, время будет течь медленней, чем для обитателей окружающего их "обычного" мира. Поэтому, если говорить с ними по телефону, использующему электромагнитные волны для передачи сигнала, мы услышим замедленную речь. Чем сильнее приближиется скорость поезда к световой - тем сильнее различие в течении времени. Отсюда же проиcтекает и широкоизвестный парадокс близнецов, о котором Питер Хэммилл уже пел в песне группы Van der Graaf Generator - Pioneer over c.
Что касается слова relatives, которое пришлось переводить его прямым значением "родня, родственники", то оно еще раз отсылает нас к Theory of Relativity. В данном контексте его можно перевести и как "обитатели других систем отсчета". Т.е. для пассажиров поезда ими будут все остальные люди внешнего мира.
Фраза "shouting down the passage of time" повторяется в песне четыре раза. Первые два она поется так - "shouting ПАУЗА down the passage ПАУЗА of time", вторые два - "shouting down ПАУЗА the passage ПАУЗА of time". Разница смыслов была отображена в переводе.
Еще один интересный момент - "oh let there be light! How light becomes the soul." Первая фраза - отсылка к известному библейскому высказыванию Бога, приознесенному при сотворении Мира. Что касается второй фразы - душа либо просветляется, либо теряет вес и становится легкой...
Между комой и сознанием нет четкой границы, не удается полагаться на колеблющийся взгляд. Мистическое откровение или грехопадение, или погоня в медленном темпе по чужому пространству? Я не знаю, как понимать время сна: похоже, что я - это я, но сейчас я больше чем когда-либо существую внутри себя - и я не знаю, нужно ли мне еще что-нибудь. Хранимая информация или сокрытая причина, так много вместит в себя замысел... одна часть жизни, в которую не войдет свободная воля: сон и бессознательный взгляд, в реальном времени. Мы скользим между бодрствованием и бурунами сна, бессознательный океан, неподвижная вода течет в глубине. Мы отказываемся от любой логики, от любого самоконтроля, перестаем не доверять окну душ. Я не знаю, как понимать время сна: похоже, что я - это я, но сейчас я больше чем когда-либо существую только в мыслях... Я не знаю, все ли чувства схвачены. Хранимая информация или сокрытая причина, так много вмещает в себя замысел... одна часть жизни, в которую не войдет свободная воля: сон растворяется на свету. В лаборатории его разбудили: сны - на губах, но они разбили чашу. Психологический эксперимент, и, несомненно, сон - это опыт, без которого я сойду с ума... Я не знаю, как понимать время сна: похоже, что я - это я, но сейчас я больше чем когда-либо существую только внутри своей головы... навсегда ли Эго будет мертво? Хранимая информация или сокрытая причина, так много вмещает в себя замысел... одна часть жизни, в которую не войдет свободная воля: сон и бессознательный взгляд, в реальном времени. Сейчас больше чем когда-либо.
В церкви она предпочитает выставлять Бога за дверь, особенно, когда она молится: всё на своих местах, всё хранится в безопасности до одного из дней перед праздником Вознесения... Парадокс настолько очевиден, ощущение абсурдности, но всё это слишком реально; сущий вздор, но она просто хочет чувствовать себя комфортно. Фунтовую бумажку - в ящичек для пожертвований, табличка с именем прикреплена к церковной скамье; она всегда носит шляпу, поскольку Он оценит этот стиль. Не обращая внимания на проповедь, Христос сам по себе не привлекателен, общественные традиции тревожат, и она просто хочет чувствовать себя комфортно. Не наезжая на ее иллюзии, я вовсе не намерен топтать свои: мы стоим среди земных благ, мы стоим на грудах первых камней. Мы стоим у грани Сверхсилы, полагая, что это - подходящее место, постоянно оцениваем жизнь - от первого лица единственного числа. Привычно, самодовольно ждем заживления смертельной раны, в то время как бездна - совсем рядом... Какое же право мы имеем чувствовать себя комфортно? С привычным самодовольством, с обычным усердием; ей не надо подстраиваться под важность, она просто хочет чувствовать себя комфортно. Это ее слепота и ее благословенность - в ее голову просто не приходит мысль о том, что на небесах, на которые она должна попасть, может не оказаться отдельного места для нее. Она никогда не задумывалась о тайнах, она никогда не хотела смотреть на вещи как они есть. Ах, это что-то вроде стигматов - какое же право она имеет чувствовать себя комфортно? Она не хочет думать об этом, она не хочет говорить об этом, она не хочет смотреть на это. Потому что от этого ей становится некомфортно.
Система в процессе становления, самоизлечение для слепого, сидя в комнате ожидания разума пациента; гневаясь на болезнь, в то время как причина - гнев сам по себе, цель желания потеряна в поиске уловки для побега. Фатальное выздоровление, рана стала шрамом; яд по своей сути - просто-напросто вирус реальности. Но это - лишь симпатическое лечение, сила бинтов души, маскирующих то, что мы не можем контролировать. Ожидая прихода доктора. Система в процессе становления, самоизлечение для слепого, сидя в комнате ожидания разума пациента... Но нет ни одного ответа, сознание может лишь цитировать, когда меченые игральные кости с грохотом катятся в горле. Ожидая прихода доктора. Ты вверяешь себя другим; страшнее не бывает, но Природа - сейчас не мать тебе, а всего лишь кормилица. И нет никакого доктора, нет никакого лекарства... Это могло бы стать шоком для тебя, но можешь ли ты действительно быть таким уверенным? Можешь ли ты действительно быть таким уверенным?