Это интервью взял Tim Locke, фотографии сделал Phil Longstaff. Оригинал интервью (на английском языке) можно прочесть на странице Фила Смарта Memories of Peter Hammill and Van der Graaf Generator. Автор перевода на русский язык - Сергей Петрушанко (hammillru@mail.ru). Перевод осуществлен и размещен на Русской Странице Питера Хэммилла и VdGG с разрешения Тима и Фила.

Перепечатка и использование данного интервью или же его отдельных частей возможны только в случае разрешения авторов интервью (PhilSmart@compuserve.com) и его перевода на русский язык (hammillru@mail.ru).

Дэвид Джексон (David Jackson) разъезжает по Великобритании с концертами, выступая перед аудиторией, состоящей главным образом из людей с ограниченными возможностями. Он любезно согласился дать интервью, которое и состоялось в The Castle Theatre (Wellingborough, Northamptonshire) 21 мая 2001 года на местном фестивале искусств для людей с органиченными возможностями "Осада замка" ("Stormin' the Castle").

David: К вашим услугам леди и джентльмены!

Tim: Не могли бы Вы объяснить, для тех, кто этого не знает, что такое Soundbeam?

David: Музыкальный инструмент под названием Soundbeam (звуковой поток) - это невидимая гибкая клавиатура, как бы подвешенная в воздухе. Это клавиатура, которую вы можете настраивать, на ней постоянно нет всех нот и, в то же время, на ней не может всегда быть только одна нота, ее размеры изменчивы. В какой-то момент она может быть совсем крошечной и на ней - всего одна нота, в другой - 6-метровая длина и 64 ноты, в третий - 43 сантиметра и 64 ноты. Знаете, на ней может быть все, что вы пожелаете. Есть одно НО: вы должны быть способны быстро перемещаться по ней. И, чем лучше будет ваша способность двигаться, тем прекраснее будет создаваемая вами музыка. Soundbeam похож на музыкальную шкатулку.

Tim: Вы как-то программируете звуки, который получаются при игре на Soundbeam?

David: Можно задавать звуки, которые будут в потоке, программировать переходы между ними, и это как раз таки - самое-самое мощное достоинство Soundbeam. Можно играть вверху и внизу потока, внутри него и снаружи, останавливать и запускать звук в потоке. Существует большое количество сложных методик излечения звука из потока, но, знаете, я должен отметить, что большинство людей-инвалидов играет на Soundbeam, основываясь на собственной интуиции, и это помогает им освоить инструмент. Просто удивительно!

Tim: Это очень разные вещи: быть врачом, лечащим музыкой, и быть рок-звездой...

David: Ну, я не считаю себя музыкальным терапевтом. Конечно же, от моей работы может быть и терапевтическая польза, но на самом деле это очень похоже на то, что я сам получаю от игры на саксофоне. Писать и играть музыку - для меня это самолечение. Для больных церебральным параличом игра на Soundbeam может быть хорошей психотерапией, борьбой со своей отказывающейся работать нервной системой. Это и тренировка, и психотерапия. Итак, может быть терапевтическая польза, и она есть, но - Я НЕ МУЗЫКАЛЬНЫЙ ТЕРАПЕВТ! Музыкальный терапевт использует музыку как инструмент для лечения, точно так же как психотерапевт использует свои знания психологии и психоанализа. Врача не интересует музыка как таковая. Я же полностью сконцентрирован на музыке и потому не гожусь на терапевтическую работу. Это область только для специалистов, для меня она интереса не представляет.

Tim: После Van der Graaf Generator Вы много времени проработали в должности учителя математики. Что послужило причиной Вашего возвращения в сферу музыки?

David: Я был сыт по горло Государственным Учебным Планом и его узколобостью! Меня учили, что учитель должен работать с классом, базируясь на психологии, в центре которой стоит ученик. Я думаю, что для такого подхода есть место и в современном образовании, но сейчас это почему-то считается недопустимым!

Tim: Вы выпустили альбом под названием "Fractal Bridge" (Фрактальный мост), не могли бы Вы объяснить для простых смертных, что это такое?

David: Хороший вопрос. Кстати говоря, человек, который посоветовал мне назвать альбом именно так, - музыкальный терапевт! Я часто работаю с музыкальными терапевтами, поскольку мне частенько приходится обучать их игре на Soundbeam. При этом я объясняю принцип работы этого инструмента. Soundbeam работает на основе эхолокации: он посылает короткие ультразвуковые импульсы и ждет ответ: посылает-ждет-посылает-ждет... В зависимости от зафиксированного инструментом сигнала, отраженного от предмета на оси пучка, движение чего-либо (например, руки исполнителя) и формируется звук. Тем же принципом пользуются летучие мыши и дельфины для ориентации и поиска еды. Однако, если летучая мышь будет летать рядом со своим сородичем, то она легко может допустить ошибку, принимая чужие ультразвуковые сигналы за собственные, отраженные от препятствий. Аналогично, если поместить рядом два инструмента Soundbeam, можно получить довольно забавные вещи; звуковые потоки будут связаны невидимым мостом. Я в свое время очень много экспериментировал с такими системами. Современные Soundbeam работают в конусе с телесным углом 14 градусов - это очень близко к конусу медных духовых инструментов. Soundbeam очень близок к саксофону по своим уникальным, просто удивительным акустическим свойствам. Два человека никогда не смогу извлечь одинаковые звуки из саксофона. И за это-то я и люблю саксофоны! Кроме мощного и громкого звука, сакс дает индивидуальный звук для каждого, кто играет на нем.

Tim: Вашу характерную манеру игры на саксофоне сложно спутать с чьей-либо еще...

David: Да, мне приятно так думать. Тем не менее, удивительная особенность Soundbeam состоит в том, что даже если вы поставите этот инструмент в одну и ту же позицию по отношению к играющему на нем человеку, вы никогда не добьетесь одинакового звучания от двух разных людей. Шаблон не будет являться шаблоном. Если вы проанализируете все это на компьютере, то поймете, что шаблон - не просто шаблон. Он, как и фрактал, состоит из множества маленьких шаблонов, состоящих из еще более мелких и т.д.

Tim: У альбома "Fractal Bridge" очень симпатичная обложка.

David: Да, это действительно так. Наш друг Paul Ridout (автор обложки этого альбома) пытался найти художественно-музыкальное отображение математической идеи фрактала. Он случайно увидел иллюстрацию фрактала "Кривая Гибберта" (Hibbert's Curve). Этот фрактал удивительно похож камертон, внутри которого находятся другие камертоны, которые тоже состоят из камертонов, и так до бесконечности. Пол поработал над этим фракталом на своем компьютере, и замечательный результат мы можем видеть на обложке диска! Немного позже на своем домашнем компьютере я повторил то, что сделал Пол. Фракталы - необычайно красивые образы. Мы видим их в природе, мы можем создать их образы с помощью математики...

Tim: Как Вы использовали саксофон на альбоме "Fractal Bridge"?

David: На самом деле, большая часть этого альбома игралась сама по себе: звуковые потоки взаимодействовали, я бродил среди них и играл на саксе внутри них, иногда я сталкивал один поток с другим с помощью саксофона или своей руки. Я обнаруживал некоторые странные позиции, которые останавливали один поток и позволяли другому звучать сразу же после завершения игры на саксофоне - в общем, бесконечная бессмыслица...

Tim: Я бы не стал называть это бессмыслицей.

David: Ну, хорошо, это были моменты, содержащие хаос...

Tim: Это прекрасно.

David: О, мне приятно, что это вам нравится, действительно очень приятно. Было настоящей радостью работать на этом альбоме с Питером Хэммиллом (Peter Hammill).

Tim: Ага, Питер продюссировал его. В чем же заключался его вклад?

David: О, его вклад просто огромен. Это он превратил работу над этим альбомом в истинное удовольствие. Он понял, что такое Soundbeam с первого же мгновения, как проявился в студии. Вместо того, чтобы спросить меня, что это такое и как эта штука работает, он просто сказал: "Дэвид занимается этим уже пять лет. Я прекрасно знаю Дэвида - если уж он делает что-нибудь пять лет, то что-то в это должно быть!" Кстати говоря, будет верно и обратное: если Питер занимается чем-то пять лет, я с удовольствием займусь тем же и в конечном итоге одобрю его выбор.

Итак, он сказал мне: "Просто покажи мне, что ты можешь делать с этим инструментом". Он сел в другом конце комнаты и стал все тщательно записывать. При этом он давал весьма толковые замечания по поводу того, хорош или плох этот кусочек. Я играл два дня. В конечном итоге мы записали всю имевшуюся у нас магнитофонную пленку, заполнили каждый кластер жесткого диска, загрузив туда гигантское количество сырого материала. Я сказал, "Пока хватит, увидимся через пару недель". Питер записал все очень тщательно, он писал мою игру с помощью нескольких микрофонов, записывал Soundbeam, фиксировал конечный результат... Я прослушал все это. Я слушал себя, вопящего на саксе; и мои соседи и прохожие на улице, наверное, думали: "Он, что, с ума сошел?"

Потом Питер оцифровал все это. Встретившись на следующей неделе, мы уже знали, как и что надо настроить. На этот раз я попробовал пять различных подходов, после чего сказал Питеру: "Хорошо, а вот давай теперь попробуем этот подход, и вот этот". И оба следующих дня мы посвятили двум эти концепциям игры. Конечно же, это сделало альбом слегка заумным, но зато очень интересным и открывающим новые горизонты для нас самих. Знаете, получилось не что-то типа - "А какая твоя любимая песенка, парень?", а настоящая попытка создать альбом, посвященным Soundbeam.

Как бы то ни было, любое дело становится интересным, стоит только Питеру начать экспериментировать. Он способен находить просто удивительные решения! Вот один пример. Я играл на гамелане, металлическом музыкальном инструменте с Бали. Гамелан требует специальной настройки, я тогда не очень то много знал об этом. Я играл на этом инструменте в блаженном неведении о том, как же на самом деле надо работать с ним. Я читал, что такие известные британские композиторы, как Бриттен и Равель, серьезно интересовались гамеланом и даже писали кое-то специально для него. Я не рассказывал об этом Питеру, я просто играл на гамелане и записал кучу материала. Питер отобрал флейтовый кусочек и назвал его "Три вида риса" ("Three Kinds of Rice"), а саксофонный кусок - "Три вида мяса" ("Three Kinds of Meat").

Потом я отправился на один свой концерт, и, когда я вернулся, Питер продемонстрировал мне потрясающую вещь, которую сделал за время моего отсутствия. Он полностью поменял оркестровку для саксофонной части: вместо гамелана, для которого я и написал это, он привязал с помощью MIDI-интерфейса разные ноты к разным музыкальным инструментам. Это ужасно трудоемкая работа! Питер - просто фанат своего любимого дела. Он смог это сделать, и то, что получилось, было просто восхитительно! Это сразило меня наповал! Оказалось, что Питер ничего не знает о работах Бриттена в подобном же направлении. Это было похоже на независимое открытие оркестровки Бриттена для саксофона и гамелана. Просто очаровательная находка! Вот потому-то этот альбом и было так приятно делать.

Затем была еще одна сессия, на которой я попытался сделать слишком уж много всего сразу. Питер сказал: "Эй, постой-ка! Я не могу делать три дела одновременно". И он сам стал сталкивать звуковые пучки, пока я играл. Получился довольно странноватый и мрачноватый трек, который мы назвали "Дикарь" ("Wildman"). Питер - замечательный парень, его воображение всегда готово преподнести необычные вещи.

Tim: В 1997 году вы отыграли концерт в The Union Chapel, на котором состоялось воссоединение Van Der Graaf. Есть ли хоть маленький шанс, что подобное может произойти сейчас, например, для раскрутки альбома-компилляции "The Box"?

David: Насколько я могу судить, это невозможно. Хотя мне и было очень приятно играть вместе на том концерте. Все случилось так неожиданно! Мы толком не успели подготовиться к выступлению. Смогли лишь наскоро отрепетировать "Lemmings" и ни на что другое времени уже не оставалось. Но концерт получился великолепный! Парни, которые его организовывали, смогли добиться того, чего хотели. Было много замечательных моментов, которые просто невозможно было бы подготовить заранее. Просто потрясающий вечер, а для нас - прекрасный шанс ребятам из разных составов группы сыграть вместе на одной сцене.

Tim: Кстати, а хорошо ли продается "The Box"?

David: Насколько я знаю, гораздо лучше, чем предполагалось.

Tim: А молодые люди тоже его покупают?

David: О да, я могу много интересного рассказать про "The Box". Моя дочь, она певица, поет одновременно в трех очень разных группах, недавно участвовала в большой презентации в Лондоне. Ну, знаете, работа для девиц типа "Spice Girls". А на следующий день менеджеры группы Smiley, где она работает бэккинг-вокалисткой, обсуждали ту самую коробку - Van Der Graaf Generator Box Set, и Smiley сказал: "Вы ведь знаете Дори, нашу бэккинг-вокалистку. Так вот, ее папаша - тот самый Дэвид Джексон". Менеджеры были просто поражены! Дори сама это видела. Уж не знаю, случайность ли это, но после того случая к Smiley стали гораздо серьезнее относиться. "Smiley, вот что... Выучи-ка пару песенок с того самого диска!" А если серьезно - Smiley, на мой взгляд, действительно талантливый парень.

Что же касается "The Box" - фирма Virgin надеялась продать около тысячи штук, это минимум для того, чтобы диск не был убыточным. А если мы взглянем на списки продаж от запуска диска до месяца май, то увидим, что уже продано восемь с половиной тысяч штук. Как только кто-нибудь включает эту коробку в свой обзор, она тут же тянет на пять звезд. Ребята из Virgin сильно удивлены. А, кроме того, отдельные композиции из "The Box" часто включают на диски-компилляции - ну знаете, типа "когда вы покупаете этот журнал, вы получаете также компакт-диск, на котором есть также и кое-что от Van der Graaf Generator". Все эти люди знакомятся с Van der Graaf, о котором они до этого никогда и не слышали. Я знаю, что Virgin уже заработала на этой коробке четверть миллиона фунтов стерлингов.

Tim: Они превращают вас в консервы для собак (dog food)?

David: Ну, я получил самый большой чек за последнее время, целых 3 с половиной тысячи. О, замечательно! Я смогу купить на них новые шины для своей машины!

Tim: У меня есть вопрос, который прислал мне по электронной почте Jim Christopulos. Он спрашивает Вас о 70-х годах в Италии. Успех вашей группы был просто огромен. Во многих интервью Вы рассказывали о большом внимании к вам со стороны французского, бельгийского и немецкого телевидения. Вы никогда не упоминаете итальянского. Появлялись ли вы на итальянском телевидении?

David: Черт его знает. Это очень-очень хороший вопрос. Я более чем уверен, что на некоторых выступлениях нас снимало итальянское телевидение, поскольку мы были очень популярны в Италии в те времена. Когда мы приезжали туда, то выступали раза по два за день, некоторые выступления могли полностью писаться телевидением. Я не помню, это было так давно. Мы играли в нескольких больших залах, перед массой народа, было бы удивительно, если бы там не было телекамер, в том числе и от служб новостей - вы же знаете, в Италии с нами часто происходили события, которые попадали в заголовки новостей...

Tim: Как, например, пробитая стеклянная стена на стадионе и украденное оборудование?..

David: Существует масса легенд о том, что происходило с бедным Van Der Graaf в Италии. Но знаете, я не припоминаю, чтобы мы выступали на высокосветском телевизионном шоу, исполняя хит номер один - "Theme One".

Tim: С Soundbeam Вы работаете перед аудиторией, состоящей главным образом из людей с ограниченными возможностями. Считаете ли Вы, что Soundbeam предназначен именно для таких людей?

David: Нет, я не думаю так. Soundbeam на самом деле был разработан для танцоров, а ведь люди танцуют уже миллионы лет. Все танцую, каждое существо на планете Земля танцует - вспомните, например, брачные танцы у бабочек, насекомых... Soundbeam может отражать это. Но люди, которые танцуют, обычно не думают о том, чтобы одновременно могут еще и создавать музыку. Именно из-за этого Soundbeam не получил широкого распространения. Я достаточно много работал с профессиональными танцорами, очень тяжело им объяснить, что работа с Soundbeam - это то, о чем они мечтали всю жизнь. Они рассматривают его как игрушку, никто из них не скажет "О, теперь я буду заниматься этим до конца своей жизни".

Что же касается того, почему я стал работать с людьми с ограниченными возможностями, то дело тут вот в чем. Когда я перестал преподавать в школе, я хотел заняться совершенно другой работой, хотел вновь стать музыкантом. Однако не все так просто. Я писал музыку и выпускал альбомы, но они не могли бы продаваться настолько хорошо, чтобы я мог собрать собственную группу. Да на самом деле я и не хотел собирать группу, я просто хотел писать музыку и выступать, своя группа мне вовсе не была нужна - слишком много проблем, для всего этого нужно много денег, а еще - люди, которые организовывали бы концерты и т.д.

Так что мне хотелось играть почаще. Я начал работать с людьми с ограниченными возможностями, вначале я занимался этим, чтобы заработать немного денег. В то же время я продолжал писать музыку. Однако вскоре я обнаружил, что работа с такими людьми - это целая философия! Совершенно не похоже на преподавание в школе. Это напоминает сказку про Крысолова - если ты достаточно хорошо играешь, то можешь увести за собой людей, дойти с ними до новых стран, собрать из деталей нечто целое... Обычно такими вещами занимаются гитаристы и пианисты. Ну а теперь еще и саксофонист появился! Конечно же, это не просто, но было очень интересно попробовать. Я попробовал - и у меня получилось довольно неплохо. Я начал собирать коллекцию ударных инструментов для того, чтобы моя аудитория могла аккомпанировать мне. Также я подобрал изображения и фотографии инструментов, чтобы люди, неспособные к обучению, могли выбрать инструмент, который играет в данный момент. Иногда для занятия я сам выбираю какой-то из 36 ударных инструментов своей коллекции, иногда использую их все. У меня есть набор колокольчиков, я раздаю их, чтобы каждый мог сыграть какую-то ноту в общей мелодии.

Когда прошло около года после того, как я начал заниматься этой работой, мне стали говорить, что я делаю просто потрясающий вещи - прогресс у многих слушателей налицо. Но я не был полностью удовлетворен своей работой. Я слишком часто уподоблялся Крысолову. И только я это понимал. Я как-то узнал про Soundbeam и слегка побаловался с ним до обеда. Я сказал, что хотел бы использовать этот инструмент на дневном занятии. Запрограммировав Soundbeam, я провел с ним занятие. Все были поражены. А для меня - это была любовь с первого взгляда.

Tim: Не хотели бы Вы собрать Soundbeam-группу?

David: На самом деле у меня сейчас есть такая группа.

Tim: Да, но она не часто гастролирует!

David: Да, не часто... Думаю, что я все еще остался Крысоловом. А если уж совсем честно, то я - более чем Крысолов, поскольку я планирую все, что будет происходить, хотя точно и не могу предсказать, что конкретно произойдет в данный момент. Все движется скачками. В 1993 году я прекратил заниматься с людьми с ограниченными возможностями к обучению. Стал работать с людьми с физическими отклонениями. Это не было новой политикой организации, с которой я работал - это организация помощи людям с ограниченными возможностями к обучению. Но, знаете, перемен иногда требует сама жизнь - я совершил прыжок, стал работать с людьми с физическими отклонениями. Это было вполне осознанное решение, и я понял, что это мое призвание - программировать и писать музыку, которую могут исполнить люди с физическими отклонениями... Понять, что они хотят играть и как они смогут это сделать - невероятно интересное и невероятно полезное занятие.

А что касается более общего вопроса: что вообще привело меня к работе с людьми с ограниченными возможностями, то вначале мне просто было интересно заниматься с ними, но потом я понял, что мне действительно интересны эти люди, я могу сказать, что люблю их. Это очень благодарное, интересное и приносящее пользу занятие. Не проходит дня, чтобы какая-нибудь организация по работе с инвалидами не позвонила бы мне и не сказала "Знаете, мы хотели бы, чтобы Вы приехали к нам и сыграли "Oklahoma" (мелодия из популярного в Великобритании фильма - Примечание переводчика.) на Soundbeam".

Tim: Ваши выступления с Soundbeam всегда проходят перед небольшой аудиторией, Вы не хотите играть в больших залах из-за особенностей работы с этим инструментом?

David: Я только что приехал из Ирландии, в этом году было человек 250, но проблема была в том, что не удалось найти более вместительный зал. В 1999 году я играл перед 750-тью, в 2000 году в Wexford - перед 800-ами. А вот только что я сыграл в местечке под названием Anvil - пришло 500 человек с ограниченными возможностями. Разве это маленькие аудитории? Не думаю...

Tim: А как продается "Fractal Bridge"?

David: Потихоньку. Это, конечно же, не бестселлер... Не думаю, что он уже окупил себя. На его обложке нет изображения саксофона, хотя и имеется красивая картинка с фракталом. Если поставить рядом два альбома, покупатель скажет: "О, куплю-ка я вот этот. Этот парень - известный саксофонист, поэтому возьму альбом с саксофоном на обложке". Хотя каждый, кто знает, чем я занимаюсь последнее время, купит "Fractal Bridge". А те, кто являются трезвыми покупателями - альбом с саксофоном на обложке. Я продаю "Fractal Bridge" очень дешево. Должен же я как-то избавиться от всего тиража!

Tim: Скучаете ли Вы по игре с другими членами Van Der Graaf?

David: Я скучаю по игре с по-настоящему интересными музыкантами, людьми, играть с которыми - наслаждение. К счастью, сейчас это часто происходит. Недавно я работал с мальчиком-шизофреником с потрясающим чувством ритма. Но я скучаю по игре с действительно талантливыми музыкантами. Я играл с хорошими ребятами, в том числе с бассистом из Bournemouth Symphony Orchestra - было удивительно приятно играть с ним.

Tim: Не хотели бы Вы вернуться к написанию своей фамилии Jackson через "X" (Jaxon)?

David: Я придумал это, когда был студентом Университета Святого Андрея. Я играл с группой четыре вечера в неделю, мы выступали в общежитии. Барабанщиком был Robbie Macintosh - ну, знаете, Average White Band. Это было мое первое появление как Jaxon с "X". А позже Van Der Graaf пере-открыл это написание. Я до сих пор использую его при случае. Я иногда даже подписываюсь как Jaxon с "X"!